Вeличeствeнный мoнумeнт «Рoдинa-мaть», кoтoрый рaспoлaгaeтся нa Пeчeрскиx xoлмax нaд Днeпрoм, знaeт вся Укрaинa. Этo, бeзуслoвнo, кoлoссaльнoe сooружeниe, кoтoрoe пoтрeбoвaлo мнoгo oбъeдинeнныx усилий кoнструктoрoв, инжeнeрoв, рaбoчиx, и вooбщe, — всex причaстныx к сoздaнию пaмятникa. При этoм, oткрытиe мoнумeнтa связaнo с oднoй любoпытнoй истoриeй, o кoтoрoй мaлo, ктo знaeт
Oткрывaл Музeй Вeликoй Oтeчeствeннoй вoйны, в кoтoрoм рaспoлoжeн мoнумeнт, Л.И.Брeжнeв. Этo былo 9-гo мaя 1981-гo гoдa. С oткрытиeм этoгo комплекса связано несколько курьезных моментов, о которых рассказывал режиссер-постановщик этого мероприятия Лев Григорьевич Силаев, режиссер, народный артист Украины.
«Весной 1981 года киевляне с интересом наблюдали за окончанием строительства музея Великой Отечественной войны. Особый интерес вызывала возвышающаяся над музеем громадная несуразная фигура «Родины-матери». Открытие музея намечалось на 9 Мая. Приказом Министра культуры я был назначен автором сценария и главным режиссером ритуала торжественного открытия комплекса.
В начале марта меня пригласили в ЦК КПУ, где на самом высоком уровне, была дана установка — сотворить праздник, «которого еще не было». Денег было приказано не жалеть, вызывать любые коллективы, использовать армию, авиацию, речной флот, в общем, все, что я сочту нужным. В конце разговора я понял, чем обусловлен такой размах — на открытие ожидался приезд Леонида Ильича Брежнева и руководителей всех республик СССР.
Началась работа над сценарием. Несколько раз мне пришлось его переделывать: дополнять, вновь и вновь докладывать руководству. Наконец, сценарий был принят и большая постановочная группа приступила к его осуществлению. Территория, на которой должно было происходить действие, была огромной. В театрализованном спектакле предполагалось задействовать более пяти тысяч солдат-факелоносцев (факела были заказаны в Германии), самолеты ДОСААФ, речную флотилию, прожекторную роту (ее привезли из Крыма), несколько ансамблей, духовых оркестров, спортсменов и лучшие артистические силы республики.
Начинался праздник зажжением огня в ритуальной чаше, для чего был приглашен мой друг генерал авиации дважды Герой Советского Союза Владимир Дмитриевич Лавриненков. Лавриненков должен был зажечь факел у Вечного Огня, привезти его на бронетранспортере к чаше, по специальной лесенке на газоне подняться и, поднеся факел к краю чаши как бы зажечь огонь (на самом деле, в этот момент огонь зажигался автоматически изнутри). Проведение этого эпизода (автоматического зажжения) я поручил одному из моих помощников. Финальная точка праздника была задумана так: под горой среди деревьев был заготовлен аэростат, который когда стемнеет, должен был поднять в небо огромное красное полотнище с изображением В. И. Ленина и в нужный момент прожектористы осветят его.
Поручил я этот эпизод еще одному помощнику и, к сожалению, не успел сам все проверить. Лишь, потом узнал, что аэростат не сумели найти и поэтому использовали обычный метеорологический зонд из белой блестящей резины, к которому почти вплотную привязали полотнище с Лениным. Рассказываю я это подробно, ибо этот эпизод был одним из многих курьезов этого знаменательного дня.
Начались продолжительные утомительные репетиции. Вел их я с крыши вестибюля музея, откуда хорошо было видно все происходящее. На одну из последних репетиций неожиданно приехал Владимир Васильевич Щербицкий. С ним были командующий Киевским округом генерал Герасимов и первый секретарь Киевского горкома КП Украины Ельченко. Подойдя, Щербицкий поинтересовался, как идут дела. Я ему ответил, что все идет по плану. Потом Владимир Васильевич спросил, где лучше построить трибуну для гостей. Я посоветовал ничего не строить, а просто сделать настил и перила на том месте, где мы стоим.
Во-первых, — прекрасный обзор, во-вторых, можно подвезти Брежнева прямо к трибуне по верхней дороге. Это предложение очень понравилось Щербицкому. Перед их уходом я предложил, чтобы на трибуну были положены бинокли, дабы гости могли хорошо рассмотреть шикарную панораму строительства на Левом берегу. Щербицкий назвал меня молодцом и поручил Герасимову дать соответствующее распоряжение.
Наступил торжественный день. Все было наготове: бронетранспортер с Лавриненковым стоял у Вечного Огня, тысячи факелоносцев расположились на склонах горы, на фарватере стояли катера, в небе самолеты, знаменосцы ждали команды, прожектористы расположились на набережной. По правому и левому берегу были установлены приспособления для фейерверка. Я вместе со своим радистом, солдатом-узбеком, стоял у лестницы, справа от входа в музей, примерно в десяти метрах от трибуны. Ждем!
Ко мне подошли работники горкома партии, участвующие во встрече Брежнева на вокзале и рассказали о первом курьезе: когда Леонид Ильич шел к автомобилю по расстеленной ковровой дорожке, сильный порыв ветра забросил дорожку ему на голову и если бы не сопровождающие, он бы упал.
Рассказали, что настроение у Брежнева очень плохое и, что, может быть, только завтрак поправит его. Тем временем, на трибуне стали появляться гости: Устинов, Рашидов, Романов и другие. По рации сообщили, что машина с Брежневым выехала к Музею. Я дал команду Лавриненкову зажечь факел и двигаться на исходную точку, по расчетам это должно было занять 7-8 минут.
На верхней дороге появилась вереница черных машин. Из первой вышли Брежнев и Щербицкий, за ними большая группа гостей. Когда Брежнев поднялся на трибуну, я понял, что завтрак был: лицо было багрового цвета, но не улучшил его настроения. Он что-то раздраженно говорил Щербицкому и брезгливо осматривался по сторонам. Ельченко, стоявший у края трибуны дал мне сигнал к началу.
Зазвучали позывные. Я глянул на исходную точку, где должен был быть бронетранспортер, и мне стало не по себе: транспортера там не было. На мой вопрос, помощник по рации, ответил, что на полпути ветер задул факел, и они приняли решение вернуться к Вечному Огню: ведь, неудобно, на виду у зрителей, зажигать факел спичками. В общем, логично, но что делать мне?!!
Секунды тянулись для меня как минуты. Наконец, появился бронетранспортер и с ходу двинулся к чаше. Однако, почему-то БТР, не останавливаясь, объехал основание монумента и скрылся за ним. Мне ничего не оставалось, как дать сигнал включить огонь. Вот, такое слишком символическое было зажжение.
Официальная часть открытия прошла нормально, после чего по сценарию начался осмотр наружных скульптур. Брежнева повезли машиной, а все гости пошли по лестнице вниз с трибуны, у основания которой стоял я. Идущий впереди Романов, оступился и чуть не упал. Устинов натолкнулся на Романова и оба оказались на четвереньках. Встав на ноги Устинов громко изрек: «Хохлы…вашу мать, лестницу нормально сделать не можете». Мой радист испуганно спросил: «Кто этот генерал, что так ругается?» «Стой и молчи. Это твой самый большой начальник — Министр обороны!» — шепчу ему я.
После осмотра гости вернулись на трибуну и начался концерт, который здорово затянулся. Гости и зрители хорошо принимали артистов. Лишь, Леонид Ильич безучастно смотрел на все происходящее. На улице совсем стемнело, я дал команду потихоньку поднимать флаг, начиналось самое главное: финал концерта.
Зазвучали торжественные фанфары, зажглись несколько тысяч факелов, которые начали перемещаться по берегу, согласно утвержденному и отрепетированному рисунку. Взлетели фонтаны фейерверка на военных судах и на противоположном берегу. Зрелище было потрясающее. Однако, пришло время ставить финальную точку.
«Прожектора на флаг» — дал я команду прожекторной роте. И тут произошел последний курьез: на небе в ярких лучах военных прожекторов появился какой-то огромный белый блестящий продолговатый баллон, напоминающий известную мужскую часть тела. Прожектористы вместо знамени осветили сам зонд. На площади начался истерический смех. Смеялись и на трибуне. Даже Брежнев улыбнулся и отмахивался от Щербицкого, который пытался что-то ему объяснить. Не смеялся только Ельченко. Наконец, прожектористы сообразили и перевели свет с баллона на флаг с Лениным. Долго после этого мне не поручали проводить ответственные мероприятия».
Источник
